Амели Нотомб – мой кумир!
Когда я выбрала к прочтению её «Страх и трепет» я и подумать не могла, что не об ужасах речь. Точнее не о тех ужасах, которых мы ужасами чтим, а об ужасах обычной обыденно-ежедневной жизни! А они, уж поверьте, куда кошмарней самых кошмарных кошмаров.
Не люблю читать аннотации и до самых последних строк была уверена, что рассказ – вымысел. Ан нет, это автобиографическая повесть.
Сколько знакомого, до строчки, до запятой я там встретила…
Про отношение к красоте:
«При взгляде на её лицо в двух метрах передо мной у меня захватывало дух. Её опущенные над цифрами веки мешали ей увидеть, что я её изучала. У неё был самый красивый в мире нос, японский нос, этот неповторимый нос с тонкими деликатными ноздрями, которые узнаешь среди тысяч. Не каждый японец обладает таким носом, но если кто‑нибудь имеет такой нос, он может быть только японского происхождения. Если бы у Клеопатры был такой нос, география планеты претерпела бы серьёзные изменения.»
Про стремление стать незаметной и бесполезной:
«Шли дни, а от меня до сих пор не было никакой пользы. Но меня это совсем не тревожило. Казалось, обо мне забыли, и в этом была своя прелесть.»
Про редкое желание порисоваться на пустом месте:
«Кульминация наступила, когда февраль сменился мартом. Теперь недостаточно было передвинуть красный квадратик: мне нужно было перевернуть, то есть оторвать страницу февраля.
Служащие встречали меня, как встречают спортсмена. Я уничтожала феврали широким жестом самурая, изображая на лице беспощадную борьбу с гигантской фотографией заснеженной горы Фудзи, которая иллюстрировала этот период в календаре Юмимото. Затем я покидала поле битвы с измождённым видом и сдержанной гордостью воина‑победителя под «банзай» очарованных зрителей.»
Про непонимание чужих завистливых интриг:
«– И теперь она хочет, чтобы меня постигла та же участь! Это слишком низко. Мне нужно с ней поговорить.
– Вы действительно так думаете?
– Конечно. Как можно улаживать конфликты, если об этом не говорить?»
Про мою извечную «любовь» к нулям:
«Она закрыла лицо руками. Мне сделалось дурно при мысли о том, что меня ожидало.
Затем они перелистали страницы и пометили многие счета. Фубуки молча схватила меня за руку и показала на суммы, переписанные моим неподражаемым почерком.
– Как только идут подряд четыре нуля, вы не в состоянии правильно переписать сумму! Вы всякий раз добавляете или отнимаете один ноль!
– Смотри‑ка, верно.
– Вы отдаёте себе отчёт? Сколько недель нам теперь понадобится, чтобы отследить и исправить ваши ошибки?
– Не так‑то просто с этими нулями, которые идут один за другим…
– Замолчите!»
Про отношения с бухгалтерией в целом:
«Так начался худший кошмар в моей жизни. С минуты, когда мне была поручена эта задача, понятие времени исчезло из моей жизни, чтобы уступить место вечной муке. Никогда, ни одного раза мне не удалось прийти к результату, если не идентичному, то хотя бы сравнимому с тем, который мне приходилось проверять. Например, если служащий насчитывал, что Юмимото должна ему 93.327 йен, у меня выходило 15.211 йен или 172.045 йен. Ошибки просто преследовали меня.
Прошло ещё несколько дней. Я была словно в аду: числа с запятыми и десятыми долями вихрем неслись мне в лицо. В моём мозгу они превращались в сумрачную магму, и я уже не могла отличить их друг от друга. Окулист сказал, что зрение тут ни при чём.»
Но ей повезло больше, если можно так сказать:
«Я снова жила в мире без цифр. Поскольку существуют люди неграмотные, то, вероятно, есть и неарифметичные, такие как я.»
Контраст меня и всех остальных в обычное рабочее время:
« – Можно узнать, что вы делаете? – спросила она меня резким тоном.
– Мечтаю. С вами никогда такого не бывает?
– Никогда.»
Про отношение к браку:
«– Не лучше ли в сто раз оставаться всю жизнь незамужней, чем обременять себя этим никчёмным субъектом. Что ты будешь делать с таким мужем? И как можно стыдиться того, что не вышла замуж за одного из них, ты, такая возвышенная, богиня, сошедшая с Олимпа, шедевр этой планеты? Они почти все ниже тебя ростом, может в этом есть предзнаменование? Ты слишком высокий лук для этих жалких стрелков.»
Вот такие нехитрые развлекалочки были и у меня в ДомПроме:
«Прелесть женского туалета компании Юмимото была в том, что в нём было большое застеклённое окно. В моей жизни оно занимало огромное место, я часами простаивала, прислонившись лбом к стеклу, бросаясь в пустоту. Я видела, как падает моё тело, ощущение этого падения было так сильно, что у меня кружилась голова. Именно поэтому я утверждаю, что никогда не скучала на своём рабочем месте.
--------------------------
Тогда я подходила к окну, пробегала глазами одиннадцать станций метро и смотрела в конец пути. Там невозможно было ни разглядеть, ни вообразить себе никакого жилища. «Ты прекрасно видишь: эта тихая обитель – плод твоего воображения».
Мне оставалось только прислониться лбом к стеклу и выброситься из окна. Я единственный человек, с которым произошло такое чудо. Падение из окна спасло мне жизнь.»
Про дуэли и бои, но не те, с оружием в руках, а те, что происходят ежедневно, увы:
«– Да! – воскликнула она, выдав себя этим порывом.
Затем она глубоко вздохнула. Я победила.»
Собственно вот оно – самое главное:
«Я инстинктивно шагнула к окну. Прислонив лоб к стеклу, я поняла, что это именно то, чего мне будет не хватать: не каждому дано парить над городом на высоте 44 этажа.
Окно было границей между ужасным светом и восхитительной темнотой, между ограниченным пространством и бесконечностью, между гигиеной и её невозможностью, между сливным бочком и небом. До тех пор пока будут существовать окна, самый последний из людей сохранит частичку свободы.
Последний раз я выбросилась из окна. Я увидела, как падает моё тело.»
Страничка цитат или 44 страницы романа 12 шрифтом – вся моя жизнь. Искренне надеюсь, что что-то изменится и это не будет продолжаться вечно.
@темы:
неприкрытая правда